Храм святителя чудотворца николая на водах - преподобноисповедник севастиан карагандинский. Преподобноисповедник Севастиан Карагандинский (Фомин)
28 октября/10 ноября 1884 года в селе Космодемьяновское Орловской губернии в бедной крестьянской семье у Василия и Матроны Фоминых родился третий сын. При Святом крещении младенец был назван Стефаном, в честь преп. Стефана Савваита, творца канонов.
В 1888 году благочестивые родители привезли детей в Оптину Пустынь к старцу Амвросию. Четырехлетний Стефан на всю жизнь запомнил лицо и ласковые глаза старца. Вскоре после поездки умирает отец семейства, а через год от болезни легких умирает и мать. Семнадцатилетнему Иллариону, старшему брату Степана, пришлось сразу жениться, так как он не справлялся с хозяйством и заботами о младшем брате, однако жена брата, не смогла заменить сироте мать. Пятилетний Стефан очень привязался к среднему брату. Но Роман, с ранних лет стремившийся к иноческой жизни, через три года после смерти родителей, пожелал уйти в монастырь, и Илларион отвез его в Оптину Пустынь. Роман вскоре был пострижен в монашество с именем Рафаил. Стефан очень скучал по брату и мечтал уехать к нему и поступить в монастырь. В зимние месяцы, свободные от работ в деревне, он посещал своего брата.
Когда Стефан подрос, то стал просить брата отпустить его в монастырь. Наконец, в 1905 году Стефан, освобожденный от воинской службы по состоянию здоровья, получил паспорт и уехал к брату Рафаилу.
В 1909 году молодого послушника определили келейником к старцу Иосифу, в Иоанно-Предтеченский скит. Скит находился полукилометре от монастыря. Впоследствии он часто вспоминал о том времени: «Жили мы со старцем, как с родным отцом, вместе кушали, вместе читали, слушали его наставления».
9 мая 1911 г. скончался старец Иосиф, и в его келью перешел старец Нектарий. Стефан остался при нем келейником и стал его духовным сыном. В этой келье он прожил со старцем Нектарием до закрытия монастыря.
В 1917 году Стефан принял пострижение в монашество с именем Севастиан. Под руководством двух старцев о. Севастиан воспитал в себе кротость, рассудительность, высокий молитвенный настрой, милосердие, сострадание и другие духовные качества. В 1923 году, за два месяца до закрытия Оптинской Пустыни, о. Севастиан принял рукоположение в иеродиаконы.
После закрытия монастыря о. Севастиан, по благословению старца Нектария стал приходским священником: служил в Козельске, затем в Калуге. В 1927 году он был рукоположен в иеромонаха. По промыслу Божиему о. Севастиану пришлось некоторое время служить в Тамбове. Наконец, в 1928 году он получает назначение на приход в г. Козлов (Мичуринск) в Ильинскую церковь, где настоятелем был протоиерей о. Владимир Нечаев (отец Владыки Питирима), здесь он прослужил пять лет. В 1933 году о. Севастиан был осужден на десять лет, и отправлен в Карагандинские лагеря, в Казахстан.
О своем пребывании в лагере о. Севастиан позже рассказывал своим духовным детям: «Когда меня принуждали отречься от Православной веры, то поставили в одной рясе на всю ночь на мороз и стражу приставили. Стража менялась через два часа, а я бессменно стоял на одном месте. Но Матерь Божия опустила надо мной такой «шалашик», что мне в нём было тепло». Безбожникам стало ясно, что силой сломить волю праведника не возможно, и тогда его решили отправить на «перевоспитание» в барак к уголовникам. Со временем слабый, больной священник своей кротостью и любовью покорил всех: привел к вере в Бога весь барак.
Верные духовные дочери старца последовали за любимым старцем, они устраивались на работу в колхозе, расположенном недалеко от лагеря, работали в медицинских учреждениях. Они опекали своего духовника все десять лет его заключения: носили еду, покупали ему все необходимое. Позже ими был куплен в г. Караганде домик в Михайловке (район города) на Нижней улице.
Из воспоминаний духовной дочери старца Татьяны В. Тортенстен: «В конце 1943 г. поехали за батюшкой. И в начале 1944 г. привезли его в свой собственный дом. Он ходил по дому, все по-хозяйски осматривал и говорил, что нужно переоборудовать.
Да зачем же, батюшка, не в Казахстане же нам вековать, вот кончится война и поедем с Вами на родину.
А кто нас там ждет? - спросил батюшка... Здесь вся жизнь другая и люди другие. Люди здесь душевные, сознательные, хлебнувшие горя... Мы здесь больше пользы принесем, здесь наша вторая родина, ведь за десять лет уж и привыкли.
Вот так и остались все до смерти в Караганде и похоронили мечту вернуться домой... Когда батюшка обосновался на Михайловке, к нему стали съезжаться монашествующие со всей страны, и не только монашествующие, но и глубоко верующие, ищущие духовного руководства миряне. Ехали и из Европейской части, и с Украины, и из Сибири, и с дальних окраин Севера и Средней Азии. Он всех принимал с любовью и помогал устроиться с жильем... Хлопотали об открытии церкви не один год. Наконец разрешили в 1952 г. открыть молитвенный дом. В нем разрешалось выполнять все требы: крестить, венчать, отпевать покойников, собираться читать молитвы, исповедовать. Но службы церковные совершать не разрешалось. Причастия не было. Матушка Агния стала писать большие иконы для иконостаса... Священников батюшка подобрал себе сам. Сначала приглядывался к кому-нибудь из прихожан, потом звал к себе и говорил: «А Вам надо быть священником».
Через три года, по молитвам старца, было получено разрешение на открытие церкви в Михайловке. В 1955 году состоялось освящение храма в честь Рождества Пресвятой Богородицы.
Из воспоминаний духовной дочери старца Татьяны Изюмовой:
Как такового монастыря не было, но дух монастырский был присущ. Община была небольшая, монахинь было 10-12, но были и тайные. Батюшка очень любил длинные службы. В нашем храме ничего не опускалось, не сокращалось. Дух Оптиной Пустыни Батюшка старался возводить в этом храме... Великий был он, великий угодник Божий, великие чудеса творил, но тайно, скрыто от людских глаз. Свою прозорливость Батюшка скромно выражал... Он порой говорил так: «Я вас знаю больше, чем вы сами себя»... Батюшка мог лечить человеческие души своим словом, своим прикосновением. Погладит по голове, или такое вот слово скажет, которое сразу растворяет душу, приносит мир и покой...
Он был такой благообразный. Необыкновенно добрый и очень ласковый. С людьми обращался очень добродушно. Всех встречал с душевной теплотой, особенно, если человек приходил к нему впервые... Очень болезненно всё переживал, каждое человеческое горе было ему близко, как его собственное. Он говорил: «Я сам рос сиротой, и сиротское горе я воспринимаю как своё, чужое горе близко моему сердцу».
Из воспоминаний келейницы старца Севастиана Веры (Ткаченко):
Батюшка был исключительный человек. С плачущими он плакал, с радующимися - радовался. Он всегда держал умную молитву, она была в его сердце... Когда мы жили на Нижней улице, мы кушали из одной миски. Садились за стол 5-6 человек и Батюшка с нами... Мисочку поставят одну на всех... И прямо чудо было! Ещё оставалась в миске еда, и все были сыты. Как это Батюшка умел делать?
По свидетельству духовных чад старца, он оказывал помощь верующим, призывавшим его имя, даже на большом расстоянии.
Из воспоминаний Татьяны В. Тортенстен:
Батюшку отмечали безупречная верность церковным установлениям, постоянная забота об устроении в людских душах глубокого мира и высокая требовательность ко всем, а, прежде всего, к самому себе.
Большая была любовь у него, дар большой и глубокой рассудительности был у батюшки. И всегда и во всем - умеренность. Батюшка часто говорил: «Тише едешь - дальше будешь». Или: «Самая большая добродетель - рассудительность». А главное, всегда была в нем полная вверенность Промыслу Божию. Вот каков был его пастырский облик.
Все батюшкины дети не ступали шагу без его благословения. Батюшка очень огорчался, если кто не слушался и не выполнял его советы, потому что это всегда во вред, а часто и к несчастью этого человека. Батюшка в таких случаях часто плакал. Часто батюшка плакал и во время исповеди...
Батюшка считал, что очень важно прикладываться к иконам и ставить свечи. Иногда он звал к себе кого-нибудь из своих духовных детей или прихожан и давал пучок свечей. Иной раз большой, иной раз меньше. И говорил: «Молись и ставь свечи почаще»... Если батюшка замечал, что кто-либо не прикладывается к иконам, он говорил ему: «Ты, дорогой, когда-либо размышляешь или отверга шь, имей в своем сердце и уме правильную рассудительность. Рассудительность есть самая высшая добродетель».
Мне он как-то рассказывал, что старец Нектарий говорил всегда, что премудрость, разум, рассудительность - это дары Святого Духа, они приводят к благочестию. И что человек, лишенный рассудительного дара, часто помышляет в себе превосходство над другим.
При общении с батюшкой само собой, неоспоримо и даже наглядно ясно становилось без лишних слов, что душа живет вечно. Что со смертью наша жизнь не кончается, основная наша сущность не умирает, а только изнашивается наше тело. Что душа не есть что-то неясное, а это - весь человек, истинный, внутренний человек. И было это так просто, так понятно потому, что он говорил об этом просто, как о чем-то обычном, всем давно известном.
Батюшка высоко чтил св. Иоанна Богослова, память которого он совершал особенно торжественно, благоговейно и требовал этого от своей паствы...
Особенно он благоговел перед праздниками Пресвятой Троицы и Вознесения, как завершения искупительного дела.
Преодолевая болезни, слабость, старость, он до последнего дня своей жизни выполнял свой пастырский долг, отказавшись от заветного желания своей души отойти от настоятельства на покой и принять схиму.
Тринадцать с половиной лет была я духовной дочерью батюшки. Это было счастье ни с чем не сравнимое. Такая полная во всем защита, такая любовь. Ведь что бы ни случилось, только бы успеть добежать до него, только бы успеть сообщить ему - и все, он отведет всякую беду, исправит. Даже и жизнь продлит. Как-то он сказал мне, вернее проговорился, во время откровенной беседы: «Скольким я продлил жизнь»...
От многих бед спасал нас батюшка, когда мы того и не знали, а когда знали, было это поразительно... Тихое было батюшкино водительство и заступничество. Три раза подходила в Караганде смерть к моему порогу, но батюшка не отдавал и продлял мою жизнь.
Прослужил батюшка настоятелем храма одиннадцать лет, с1955 по 1966 г., до дня своей смерти. В 1957 г. он был возведен в сан архимандрита, был награжден патриархом Алексием грамотой - «За усердное служение Святой Церкви». А в конце 1965 г., ко дню именин был награжден митрой и посохом. Перед смертью, за три дня, батюшка был пострижен в схиму...
Тяжело больной старец в пасхальную ночь 10 апреля 1966 года, прощаясь со своими духовными детьми, сказал: «Прощайте, дорогие мои, я ухожу уже. Простите меня, если я в чем-либо огорчил кого из вас. Ради Христа простите... Об одном умоляю, одного требую: любите друг друга. Чтобы во всем был мир между вами. Мир и любовь! Если послушаете меня, а я так прошу вас об этом, будете моими чадами. Я недостойный и грешный, но много любви и милосердия у Господа. На Него уповаю. И если удостоит меня Господь светлой Своей обители, буду молиться о вас неустанно...
Случаи исцеления по молитвам старца Севастиана
(из воспоминаний духовных чад старца):
В 1955 г. у м. Марии стала болеть верхняя губа. Губа деформировалась растущей опухолью... Хирург сказал, что надо срочно оперировать и дал направление в онкологическое отделение. Пошла матушка брать благословение на операцию, а батюшка сказал: «Опухоль уже большая, губу срежут, а в другом месте может появиться место такое. Нет, не надо делать операции. Прикладывайся к иконе Святой Троицы, что в панихидной, Бог даст, так и пройдет». Мать Мария обрадовалась... Вскоре я уехала на два месяца в отпуск. Вернулась и увидала м. Марию... На губе и следа опухоли не было. «Как же Вы губу вылечили? - спросила я. «А я не лечила ее, только к иконе Святой Троицы прикладывалась, как батюшка благословил, и опухоль постепенно уменьшаться стала и совсем пропала. Слава Богу!».
В 1960 году из г. Ижевска приехала к Батюшке Пелагия Мельник. Уже в течение полугода она не могла есть ни хлеба, ни других продуктов. Питалась исключительно молоком и сырыми яйцами... Она просила, чтобы её пропустили без очереди, но всё безрезультатно. Внезапно открылась дверь, вышел батюшка и сказал: «Пропустите эту женщину, она очень больна». Старец дал больной стакан воды, свежую просфору и яблоко, попросил сесть на широкую скамейку и благословил всё это есть. По послушанию Пелагия всё съела и сразу же заснула. Проснулась она через сутки совершенно здоровой.
После смерти Батюшки приехала одна женщина из Новосибирска. У неё было раковое заболевание. Она упала на могилу батюшки и громко рыдала. Потом помолилась, призывая его помощь, и, уходя, взяла с могилы земли... Постепенно у неё болезнь исчезла, и она своё исцеление засвидетельствовала.
Высказывания старца Севастиана :
«Золотая середина нужна во всем и умеренность. А в отношении служения Богу и своего спасения постоянство нужно. Оно - главное, а не спешка, не чрезмерность». «Тише едешь - дальше будешь».
«Гордость страшнее всего...»
«Благодать Божия - это радость от Бога... И должен человек свой жизненный путь пройти для чего? Для любви, для добра и страдать за них должен и терпеливо страдания сносить, перейти в вечную жизнь для радости, а не для муки. Там надо радости ждать, к радости вечной стремиться. Ошибается человек жестоко, и не прощается ему. И теряет он все, что приобрел... От ропота, все пропадает и не дает заслуг».
«В деле своего спасения не забывайте прибегать к помощи святых Отцов и святых мучеников. Их молитвами Господь избавляет от страстей. Но никто не думайте своими силами избавиться от них. Не надейтесь на себя до самой смерти в борьбе со страстями. Только один Господь силен избавить от них просящих у Него помощи. И покоя не ищите до самой смерти».
«На иконах благодать Божия. Они защищают нас от темной силы. Они - помощь нам от Бога. Есть особые святыни, где накопляется благодать Святого Духа. И иконы есть особые во славе благодати, намоленные веками - чудотворные иконы. Иконы, как ручейки, от Господа несут нам благодать. К иконе надо относиться с благоговением, любовью и благодарностью Богу».
«Крестное знамение надо полагать прав льно, со страхом Божиим, с верою, а не махать рукой. А потом поклониться, тогда оно имеет силу».
«Молиться можно на всяком месте, во всякое время: стоя, сидя, лежа, во время работы, в пути. Только разговаривать в храме грешно».
«За несоблюдение без причины постов, придет время - постигнет болезнь. Тогда не по своей воле будешь поститься. Господь попустит за грехи».
«В утешение старым и больным, скорбящим, что не могут в храм Божий ходить: Благословляю молиться умом молча: «Господи помилуй», «Боже, милостив буди мне, грешной». Господь услышит. Терпи болезни без ропота. Болезни очищают душу от грехов».
В октябре 1997 года по решению Синодальной комиссии по канонизации святых и благословению патриарха Алексия 11состоялось поместное прославление в лике святых преподобного старца Севастиана Карагандинского, исповедника.
В августе 2000 года на Юбилейном Архиерейском соборе преп. Севастиан Карагандинский прославлен в лике святых новомучеников и исповедников Российских. Преподобному Севастиану (Карагандинскому)
Одним из самых почитаемых святых земли Казахстанской стал схиархимандрит Севастиан, старец Карагандинский. Его жизнь была продолжением жизни во Христе богоносных Оптинских старцев, от которых он унаследовал духовные сокровища святоотеческой традиции. Но помимо школы старчества преподобным Севастианом была пройдена еще «духовная академия Карлага», где он провел в заключении шесть лет. Страдания, перенесенные в лагере, еще более очистили и закалили его душу, приблизили к Богу, укрепили в нем веру во Христа, научили еще самоотверженнее любить людей. Митрополит Алма-атинский и Казахстанский Иосиф (Чернов) говорил о старце: «Батюшка Севастиан преподобненький, блаженный Старец, по ночам много плакал и молился. И об этом знал только Бог и он... Он все терпел со смирением, молясь Богу о спасении и вразумлении. И вот за его слезы и молитвы ко Господу благодать Святаго Духа будет на Караганде до Второго пришествия».
Блаженный старец схиархимандрит Севастиан родился в бедной крестьянской семье и был младшим из трех братьев. Из детских впечатлений особенно памятным для него было посещение вместе с родителями в 1888 году старца Амвросия в Оптиной пустыни. Стефану было тогда четыре года, но он хорошо запомнил эту встречу и ласковые глаза старца. Стефан рано осиротел: он лишился отца в четыре года, а матери в пять лет. Старшему брату Илариону было в то время семнадцать лет, среднему, Роману, -- восемь. Чтобы справиться с хозяйством и укрепить семью, через год после смерти родителей Иларион женился. Рано узнав горечь сиротства, будущий батюшка Севастиан впоследствии всегда понимал и жалел сирот, которых немало встречалось на его жизненном пути.
Стефан был больше привязан к брату Роману за его мягкий нрав и доброе сердце. Роман же избрал путь иноческой жизни и в 1892 году упросил Иллариона отвезти его в Оптину пустынь; он был принят послушником в Иоанно-Предтеченский скит и в 1908 году принял монашество с именем Рафаил. Радостным утешением для Стефана в зимнее, свободное от крестьянской работы время было посещать брата в Оптиной пустыни. Эти свидания оказали большое влияние на Стефана и он, возжелав стать монахом, вскоре тоже поступил в скит Оптиной пустыни. 3 января 1909 года он был назначен келейником к старцу Иосифу.
Находясь при старце, Стефан обрел в нем великого духовного наставника. Впоследствии он вспоминал о том времени: «Жили мы (еще один келейник) со старцем, как с родным отцом. Вместе с ним молились, вместе кушали, вместе читали или слушали его наставления». Старец очень любил Стефана, говорил, что он «нежной души». Но отец Иосиф был уже на закате своих лет и силы оставляли его. Он скончался 9 мая 1911 года. После кончины старца Иосифа в его келию перешел жить старец Нектарий, Стефан стал его келейником. Отец Нектарий также полюбил Стефана, называл его «благодатным». Так под старческим руководством духовно возрастал будущий исповедник веры отец Севастиан. Великая любовь к ближним, милосердие и сострадание привели его к тому, что он принял на себя бремя старчества в исключительно трудное для Русской Православной Церкви время. В 1912 году Стефан был пострижен в рясофор. В следующем году скончался от туберкулеза его любимый брат, монах Рафаил, приняв за день перед кончиной великую схиму.
В 1918 году декретом СНК Оптина пустынь была закрыта, но до 1923 года монастырь продолжал существовать в качестве сельскохозяйственной артели. На пятой неделе Великого поста в 1923 году церковные службы были запрещены. В стенах Оптиной пустыни начала работать ликвидационная комиссия. Скит был также закрыт, на территории монастыря разместился музей. Большинство монашествующих, в их числе и отец Севастиан, перебрались в Козельск и близлежащие деревни. А в марте 1923 года был арестован старец Нектарий и выслан за пределы губернии. Отец Севастиан часто навещал старца в изгнании, а после его кончины в 1928 году стал служить, согласно старческому благословению, на приходе -- в Ильинской церкви города Козлова. Настоятелем Ильинской церкви был протоиерей Владимир Нечаев (отец будущего митрополита Волоколамского и Юрьевского Питирима). Вскоре протоиерея Владимира арестовали. Тогда отец Севастиан, будучи еще совсем молодым человеком, взял на себя попечение об его семье: матушке Ольге и детях. Всю жизнь хранил в своем сердце любовь и благодарность к отцу Севастиану владыка Питирим.
В Козлове отец Севастиан вел активную борьбу с обновленцами, поддерживал связь с бывшей в рассеянии братией Оптиной пустыни. К нему под его окормление приехали сестры по духу -- инокини Шамординского монастыря Феврония, Агриппина, Варвара. В это время в Козлове проживали и другие монахи и монахини из разоренных обителей, а также миряне, посещавшие прежде Оптину пустынь. Это не могло не обратить на себя внимания местных властей.
25 февраля 1933 года отца Севастиана вместе с инокинями Агриппиной, Февронией и Варварой арестовали и отправили в Тамбовское ОГПУ, где они находились под следствием. На допросах следователь выяснял отношение отца Севастиана к советской власти, на что батюшка отвечал: «На все мероприятия советской власти я смотрю, как на гнев Божий, и эта власть есть наказание для людей. <...> Нужно молиться, молиться Богу, а также жить в любви, тогда только мы от этого избавимся». Тройкой ПП при ОГПУ по НЧО 2 июня 1933 отец Севастиан был приговорен к 7 годам заключения в исправтрудлагерь. Инокини Феврония и Варвара не были тогда осуждены. Матушка Агриппина была выслана на Дальний Восток, но через год ее освободили.
Спустя много лет батюшка рассказывал о своем пребывании в Тамбовском ОГПУ: «Было у меня такое испытание: когда меня принуждали отречься от Православной веры, то поставили в одной рясе на всю ночь на мороз и стражу приставили. Стража менялась через каждые два часа, а я бессменно стоял на одном месте. Но Матерь Божия опустила на меня такой „шалашик“, что мне было в нем тепло. А утром меня повели на допрос и говорят: „Коль ты не отрекся от Христа, так иди в тюрьму“».
Отца Севастиана отправили в Тамбовскую область на лесоповал. Некоторые духовные чада, узнав о месте его заключения, поселились неподалеку от лагеря, приносили батюшке передачи, поддерживали его как могли. А через год отец Севастиан был переведен в Карагандинский лагерь, в поселок Долинка, куда он прибыл 26 мая 1934 года.
Именно в этой юдоли слез, где, казалось бы, нельзя выжить, где невозможно остаться человеком, довелось старцу Севастиану провести шесть лет в заключении. О своем пребывании в лагере батюшка вспоминал, что там били, истязали, требовали одного: отрекись от Бога. Он отвечал: «Никогда». В наказание его помещали к уголовникам.
По слабости здоровья батюшка работал в лагере хлеборезом, сторожем складов. В ночные дежурства он не позволял себе спать, нес молитвенный труд. И начальство, приходя с проверкой, всегда заставало его бодрствующим. В последние годы заключения отец Севастиан был расконвоирован, жил в каптерке, возил на быках воду для жителей Центральных промышленных огородов. Бывало, зимой привезет воду, подойдет к быку и греет об него окоченевшие руки. Ему принесут и подарят варежки. А на следующий день он опять приезжает без варежек (подарил кому-нибудь или отобрали) и снова греет руки о быка. Когда по ночам батюшка замерзал в своей ветхой каптерке, то забирался в сарай к животным и согревался их теплом.
Жители поселка полюбили батюшку и стали приносить ему продукты -- пироги, сало. Постное он кушал, а сало отвозил заключенным в отделение. Посты не нарушал: если давали баланду с кусочком мяса, он это не ел, а менял на лишнюю пайку хлеба.
В 1936 году, освободившись из ссылки, с Дальнего Востока к отцу Севастиану приехала инокиня Шамординского монастыря Агриппина. Батюшка благословил ее купить саманный домик в поселке Большая Михайловка на окраине Караганды. Домик был куплен на Нижней улице -- амбарик старенький с прогнувшимся потолком. В 1938 году приехали инокини Феврония и Варвара. Потом съехались и другие матушки, которые поселились в соседнем поселке Тихоновка.
Духовные чада батюшки в воскресные дни навещали его в Долинке. Кроме продуктов и чистого белья, они привозили Святые Дары, поручи, епитрахиль. Все вместе выходили в лесок для исповеди и причастия. Со временем и заключенные, и даже лагерное начальство полюбили батюшку. Многих заключенных отец Севастиан привел тогда к вере. Так любовь и смирение побеждают вражду и злобу.
Батюшку освободили 29 апреля 1939 года -- накануне праздника Вознесения Господня. Старец поселился с матушками в Большой Михайловке. В доме вставали очень рано, вычитывали положенное правило, потом сестры шли на работу, а батюшка оставался дома, занимался хозяйством.
В 1944 году общинкой по благословению батюшки был куплен на Западной улице дом побольше, в нем сразу же оборудовали домовую церковь для тайных богослужений. Матушки недоумевали, зачем нужно устраиваться в новом доме, «ведь не век же здесь вековать». «Вот кончится война, -- говорили они, -- и поедем на родину». «Нет, сестры, -- отвечал батюшка, -- здесь будем жить. Здесь вся жизнь другая и люди другие -- душевные, хлебнувшие горя... Мы здесь больше пользы принесем, здесь наша вторая родина». Так и остались все рядом с батюшкой -- до конца, до самой смерти.
Шло время. Жители Михайловки, узнав об отце Севастиане, стали приглашать его в свои дома. Разрешения на совершение треб не было, но батюшка ходил безотказно. Народ в Караганде был верный -- не выдадут. Почти ежедневно старец вставал в три часа утра и шел со своими послушницами по пустынным улицам Караганды служить Литургию. Окна в доме, где проходило богослужение, плотно завешивались одеялами. Поддерживая традиции, унаследованные в Оптиной пустыни, батюшка совершал богослужения по монастырскому уставу, ничего не сокращая. Впоследствии в беседе со своими духовными чадами преподобный Севастиан рассказывал, что Господь неизреченно утешал своих верных рабов «сущих во узах», и те благодатные службы, которые тайно совершались в лагере или в шахтерских землянках, запомнились всем исповедникам на всю оставшуюся жизнь.
Приходили к батюшке Севастиану с просьбой окрестить, и ни кому он не отказывал. Батюшка крестил тайно как по домам, так и в молитвенном доме, после открытия. Об этом вспоминает Игуменья Севастиана (Жукова): «Помню, когда я заканчивала школу и после уроков приходила домой, по комнате была разлита вода. Теперь-то я понимаю, что в нашем доме крестили, а тогда это скрывали от меня». Родители боялись, что дочь расскажет в школе. Она очень любила песни, и когда возвращалась домой, всегда пела. Родители слышали ее за несколько кварталов, и батюшка быстрее заканчивал чин крещения.
Не только в Михайловке, но и в других районах полюбили батюшку, поверили в силу его молитв. Со всех концов России в Караганду стали съезжаться духовные чада старца -- монашествующие и миряне, ищущие духовного руководства. Он всех принимал с любовью и помогал устроиться на новом месте. Жизнь верных чад старца Севастиана была примером порядка. Их называли «батюшкины», говорили, что добрая половина Михайловки -- негласный монастырь. Отец Севастиан собирал вокруг себя остатки крестьянских семей, в основном, вдов и детей-сирот, уцелевших после трагедий насильственного переселения, лагерей, ссылок.
Преподобный Севастиан был строг и добр, проникновенен и своеобразен. Он испытывал сердца приходящих к нему, давал им не только утешение, но и наставлял на путь подвига. Он смирял и ставил человека перед духовными трудностями, не боясь и не жалея его малой человеческой жалостью, потому что верил в достоинство и разумное свойство души, в великую силу благодати Божией. Всем православным карагандинцам хорошо известны слова преподобного старца: «Возлюби чистоту, яко зеницу ока, да будешь храм Божий и дом вожделенен. Невозможно бо без целомудрия присвоиться с Богом».
Батюшка часто ездил в поселки Дубовка, Сарань, на Федоровку, в Топар. На дому крестил, на дому отпевал. Бывал он и в поселке Долинка, где прежде отбывал срок заключения. Там сохранился крест на дереве, который батюшка своей рукой вырезал. Потому что в Долинке, «почти под каждым деревом человек похоронен, заключенный, почти под каждым деревом могила».
Но особенно батюшка любил бывать в поселке Мелькомбинат. Он говорил, что в Михайловке у него «Оптина», а на Мелькомбинате -- «Скит». Туда он направлял своих сирот и вдов, покупал им домики и опекал их. И когда он приезжал на Мелькомбинат помолиться, люди бросали все свои дела и заботы и спешили туда, где находился батюшка.
Он часто ходил с монахинями на кладбище, что располагалось за поселком Тихоновка. Там посередине кладбища находились захоронения спецпереселенцев, по 150-200 человек в одной могиле. Их, умерших от голода и болезней, зарывали без отпевания, не было над захоронениями ни насыпей, ни крестов. Старец, стоя у этих могил, сказал как-то: «Здесь день и ночь, на этих общих могилах мучеников, горят свечи от земли до неба». И был батюшка молитвенником за всех них.
Население Караганды в те годы составляли прикрепленные к угольным шахтам с пометкой «навечно» спецпереселенцы, а также освобождавшиеся со справкой «вечная ссылка в Караганду» бывшие узники Карлага. Более двух третей населения города не имело паспортов. Жили эти люди в темных чуланах, землянках и сарайчиках, совершенно непригодных для жилья, и каждые десять дней обязаны были ходить отмечаться в комендатуру.
Но, несмотря на все усилия безбожных властей, направляемые на разрушение Церкви, люди, окружавшие старца, своей жизнью и смертью утверждали торжество Православия. Ибо «истина тогда ликует, когда за нее умирают», -- говорил преподобный Севастиан. Именно святоотеческие традиции привились в Караганде, дали всходы и принесли плоды. В ноябре 1946 года по благословению старца православные жители Большой Михайловки подали в соответствующие местные органы власти заявление о регистрации религиозной общины и, конечно, получили отказ. В течение нескольких лет верующие добивались открытия храма: писали в Москву, ездили в Алма-Ату, но все усилия их оставались тщетными. Только в 1953 году был зарегистрирован в Большой Михайловке на Западной улице молитвенный дом (без права совершения Божественной литургии). Литургию батюшка мог служить только тайно на частных квартирах верующих. Но, наконец, в 1955 году было получено разрешение и на открытие церкви.
Сразу же приступили к переоборудованию дома в храмовое здание. На крыше соорудили маленькую главку с крестом. Власти запретили поднимать здание даже на сантиметр. Тогда батюшка благословил в одну ночь тайно собраться и углубить на один метр пол в церкви. В ту же ночь настелили досками пол, и утром в храме уже был совершен молебен. А в день великого праздника Вознесения Господня церковь освятили в честь Рождества Пресвятой Богородицы.
Священников батюшка подбирал сам. Сначала приглядывался к человеку, потом призывал и говорил: «А вам бы надо быть священником». Так было с Александром Павловичем Кривоносовым, занимавшим руководящую должность по аграрному хозяйству при Облисполкоме. Потом батюшка пригласил к служению отца Серафима Труфанова, отца Павла Коваленко.
К началу 1950-х годов относится приезд в Караганду двух подвижниц, с которыми отец Севастиан был знаком еще по Оптиной пустыне, -- монахини Анастасии (Шевеленко) и инокини Агнии (Стародубцевой). Мать Агния была духовной дочерью Оптинского старца Варсонофия. Она родилась слепой, но по молитвам родителей у святых мощей святителя Митрофана Воронежского девочка прозрела. Господь не только исцелил ее, но и наградил даром художника. С юных лет она обучалась искусству иконописи в Знамено-Сухотинском монастыре и со временем стала прекрасным иконописцем. В нoябре 1919 года Знaменo-Cухoтинский мoнастырь был рaзогнан бoльшевиками, и мaть Агния пoселилась в гoроде Нoвопехорске Воронежской области. Впоследствии матушка писала в cвoeм днeвникe: «Гocпoди, пoмoги пeрeжить вce нaстоящее, дaй мнe cилы и тeрпeния. Тeпeрь мнe нужнa мудрocть, чтoбы caмoй рeшaть ceрьeзныe вoпрocы, ocтaвaяcь oднoй нa чужoй cтoрoнe. 1929 гoд, фeврaля 18 дня».
Старец Севастиан вызвал ее из России, чтобы мать Агния написала иконы для основанного им мoлитвeннoгo дoмa. Ею было написано большинство икон, которые до сего дня находятся в Богородице-Рождественской церкви: образ Спасителя с Евангелием, Пресвятой Троицы, Вознесение Господне, Бегство в Египет, Воскресение Христово и другие. Матушка Агния написала иконы и для других храмов Казахстана: церкви Архангела Михаила в Караганде, церквей в поселках Щучинское, Боровское, Осакаровка. По просьбе владыки Иосифа (Чернова) она написала много икон для алма-атинских храмов. В 1956 году инокиня Агния, по благословению Святейшего Патриарха Алексия I, была пострижена в мантию. 17 мaртa 1976 года пocлe принятия Cвятых Христовых Тaин мaть Aгния мирнo отошлa ко Гocпoду.
Ее сподвижница, монахиня Анастасия, была духовным чадом Оптинского старца Нектария. По его благословению матушка приняла подвиг юродства: она часто совершала поступки, противоречащие здравому смыслу, значение которых открывалось только впоследствии. В гoды гoнeний мать Анастасия несколько лет провела в лaгeрях. Пocлe ocвoбoждeния ee выслали в Кoкчeтaв нa пoceлeниe. Обе старицы были наделены благодатными дарами, многое прозорливо предсказывали, но, имея глубокое смирение, продолжали жить под старческим водительством преподобного Севастиана.
Матушка Анастасия прошла через лагеря, а после приехала в Караганду к преп. Севастиану. Жила в сторожке при храме. Спала сначала в ванне, где хранилось ее барахло. Потом в холодном углу наложила разных бугров, так что долго не улежишься на них. Спала с вечера, а ночь работала - убирала под нарами, варила квас. Квас варила очень хороший и всех поила. Одевалась - на одной ноге галоша, на другой - валенок. Часто бывало, что зимой ходила в галошах и ботах, а летом в валенках. Платье всегда грязное, если наденет чистое, оно недолго продержится. На голове платок или тряпка, почти всегда растрепанная. Только перед причастием одевала все чистое и вела себя поаккуратнее. Бывало, поможет человеку в хозяйстве, и чтобы не хвалили, наденет чужие валенки и пойдет. «Мать, что ж ты чужие валенки надела?» - «Ах, тебе валенки жалко?» Бах! Один валенок в одну сторону, другой - в другую, и пошла разутая. Благодарить ее или ругать? Все в недоумении - очень сложное дело».
Умерла мать Анастасия 13 апреля 1977 года. Перед смертью она была пострижена в схиму. Обе старицы похоронены на Михайловском кладбище города Караганды.
Неутомимое подвижническое служение отца Севастиана Православной Церкви продолжалось в течение пятидесяти семи лет -- с 1909 по 1966 год.
22 декабря 1957 года архиепископом Петропавловским и Кустанайским Иосифом (Черновым) отец Севастиан был возведен в сан архимандрита, а в 1964 году награжден архиерейским посохом (случай беспрецедентный). Перед блаженной кончиной старец принял от своего духовного сына епископа Волоколамского и Юрьевского Питирима (Нечаева) постриг в великую схиму. Он же, владыка Питирим, проводил старца в последний путь. Схиархимандрит Севастиан почил о Господе на Радоницу 19 апреля 1966 года и был погребен на Михайловском кладбище на окраине Караганды.
В духе любви воспитывал батюшка всех своих чад -- как монашествующих и священников, так и мирян. После блаженной кончины преподобного они продолжили его духовное делание. Большемихайловский храм, собравший под свой кров людей подвижнической жизни, в 1998 году был обращен в Богородице-Рождественский женский монастырь. Один из преемников старца, архимандрит Петр (Горошко), исполнял послушание духовника этого монастыря. Настоятельница монастыря игумения Севастиана (Жукова) также возрастала под старческим руководством. Воспитанный преподобным Севастианом протоиерей Александр Киселев - ныне настоятель Свято-Введенского собора, построенного по пророческому благословению старца недалеко от Мелькомбината. Все эти люди являются хранителями духовных традиций и ревностными исполнителями заветов любви, завещанных преподобным Севастианом.
Митрополит Иосиф (Чернов), не раз посещавший Караганду уже после кончины старца, говорил: «Батюшка насадил здесь виноград, который потом и слезами вырастил». Действительно, не только в Караганде, но и почти во всех поселках Карагандинской области, которые окормлял старец Севастиан, ныне образованы приходы, обустроены церкви, совершаются богослужения. В Караганду со всех концов Казахстана и России приезжают многочисленные почитатели преподобного Севастиана, чтобы по молитвам у его святых мощей получить совет и духовную помощь.
В октябре 1997 года по решению Синодальной комиссии по канонизации святых и благословению Святейшего Патриарха Алексия II состоялось местное прославление в лике святых преподобноисповедника схиархимандрита Севастиана Карагандинского. В том же году 22 октября были обретены святые мощи старца и положены в большемихайловском храме Рождества Пресвятой Богородицы. Второго мая 1998 года мощи преподобного торжественным крестным ходом были перенесены в Свято-Введенский собор, ставший главным храмом города Караганды. В августе 2000 года на Юбилейном Архиерейском соборе Русской Православной Церкви имя преподобноисповедника Севастиана было внесено в списки Собора новомучеников и исповедников Российских для общецерковного почитания.
«Кому уподобим тя, Севастиане, отче наш? Сергию ли, землю Русскую якоже кокош под криле собравшему? Серафиму ли, всякий подвиг подъявшему и любовию сердца огорченная воспламенившему? Амвросию ли, словесы медоточными напитавшему души? С ними ныне помяни град Караганду и страну, юже зело возлюбил еси»
6/19 апреля мы празднуем память замечательного подвижника - (в миру Стефана Васильевича Фомина).
Жизнь этого старца неразрывно связана с . Впервые он побывал там в 1888 году четырехлетним мальчиком, когда его родители, крестьяне Орловской губернии Василий и Матрона, возили троих сыновей в монастырь - благословиться у великого Оптинского .
В этом же году отец умер, а через год и мать. Любимый средний брат Роман ушел в Оптину и стал послушником, а Стефану пришлось помогать старшему брату и лишь изредка утешаться поездками в Оптину Пустынь. Уже в детстве озорные сверстники дразнили смиренного и кроткого сироту «монахом».
Монахом он и стал. Пришел в Оптину в 25 лет - и нашел там себе настоящего отца - старца Иосифа. Господь даровал юноше великую милость - он стал келейником преподобного Иосифа. Позднее Стефан вспоминал: «Жили мы со старцем как с родным отцом. Вместе с ним молились, вместе кушали, вместе читали или слушали его наставления». Старец Иосиф очень любил своего келейника и говорил о Стефане: «Он нежной души».
После смерти духоносного наставника Стефан стал келейником преподобного Нектария. Рядом с этими великими старцами молодой послушник быстро рос духовно и был счастлив.
В грозном 1917 году его постригли в монахи с именем Севастиан - в честь мученика Севастиана. В 1923 году, когда власти потребовали выселения всех монашествующих из Оптиной, рукоположили в иеродиакона, в 1927-м - в иеромонаха. Гонимая братия обрела пристанище в Козельске, а в 1933 году безбожные власти сами нашли им новое пристанище - тюрьму: более 50 монашествующих и мирян обвинили в создании контрреволюционной церковно-монархической организации.
Его выставили в одной рясе на мороз, требуя отречения от Христа. Стража, чтобы не замерзнуть, сменялась каждые два часа, а он - стоял и молился
Отца Севастиана выставили в одной рясе на мороз и требовали отречения от Христа. Стража, чтобы не замерзнуть, сменялась каждые два часа, а он - стоял и молился. Господь сохранил верного своего служителя. Старец вспоминал об этом: «Матерь Божия опустила надо мной такой “шалашик”, что мне было в нем тепло».
На допросе исповедник отвечал бесстрашно: «На все мероприятия советской власти я смотрю как на гнев Божий, и эта власть есть наказание для людей». Несколькими годами позже, в 1937-м, его бы ждал неминуемый расстрел, но в 1933 году приговор гласил: семь лет исправительно-трудовых лагерей. Впрочем, условия содержания в этих лагерях были таковы, что смерть стояла рядом каждую минуту.
Работа на лесоповале в Тамбовской области, затем Карагандинский лагерь. Истязания и побои, барак с уголовниками, куда отца Севастиана отправили на «перевоспитание». Но Господь хранил его. Священнослужителей назначали на такие послушания, куда нельзя было поставить воров и грабителей. Иеромонах Севастиан становится хлеборезом, затем сторожем склада - и эти назначения сохранили ему жизнь в нечеловеческих условиях лагеря. В последние годы заключения ему разрешили передвигаться по лагерю без конвоя, и он работал водовозом - возил воду жителям поселка. В зимнюю стужу грел замерзшие руки о быка, а ночью забирался в ясли, согреваясь теплом животных. Жители подавали ему продукты - но он ел только постное, а если давали что-то мясное - отвозил заключенным. Позднее вспоминал: «В заключении я был - а посты не нарушал. Если дадут баланду какую-нибудь с кусочком мяса, я это не ел, менял на лишнюю пайку хлеба».Скоро в Караганду приехали духовные чада - монахини. Купили старенький домик - поближе к Карлагу, чтобы навещать и поддерживать батюшку. Отца Севастиана освободили в 1939 году - ему исполнилось уже 55 лет. Образовалась небольшая монашеская община, старец ежедневно вычитывал богослужебный суточный круг, окормлял чад и всех, кто стал приходить к нему как к духовному наставнику.
Когда сестры спрашивали, вернутся ли они на родину, отец Севастиан отвечал:
«Здесь будем жить. Здесь вся жизнь другая и люди другие. Люди здесь душевные, сознательные, хлебнувшие горя. Мы здесь больше пользы принесем, здесь наша вторая родина, ведь за десять лет уже и привыкли». В те времена в Караганду ссылали огромное множество людей - верующих, раскулаченных, невинно осужденных. Все они нуждались в духовной поддержке, в окормлении - и Господь оставил здесь Своего избранника, чтобы он стал тем, кем мы его знаем, - преподобноисповедником Севастианом Карагандинским.
Вот история одной из его духовных чад, Марии Васильевны Андриевской: «Нас выслали в 1931 году из Саратовской области. В скотских вагонах привезли в Осакаровку и, как скот, выкинули на землю… лил дождь как из ведра, мы собирали дождевую воду и пили ее. Мне было тогда 5 лет, брат старше меня на два года, трехлетняя сестра и еще два младенца - пятеро детей, мать с отцом и дедушка с бабушкой.
Привезли на Пятый поселок: “Где же дом? Дом где?” - а там ничего нет: шест стоит с надписью “Пятый поселок”, и солдаты охраняют
В Саратовской области мы занимались земледелием, в церковь всегда ходили. И вот, с эшелоном нас привезли в Осакаровку, в голую степь, где двое суток мы не спали, сидели на земле возле отца с матерью и за ноги их хватались. Привезли на Пятый поселок: “Где же дом? Дом где?” - а там ничего нет: шест стоит с надписью “Пятый поселок”, и солдаты охраняют, чтобы мы не разбежались… Отец пошел, талы нарубил, яму вырыли квадратную, поставили, как шалашик, рядны, и… в этой землянке мы жили до Покрова. А на Покров снег выпал сантиметров пятьдесят. Брат утром проснулся и говорит: “Мама, дед замерз, и я от него замерз”. Кинулись… а дед уже умер.
Строили мы бараки. Подростки, взрослые на себе дерн возили километров за шесть. После Покрова поселили нас в эти бараки - ни стекол, ни дверей. Отец тогда еще живой был, он нальет в корыто воды, вода застынет, и эту льдину он вместо стекла вставлял в окно. В бараки вселяли человек по 200. Утром встанешь - там десять человек мертвые, там - пять, и мертвецов вытаскиваем… Привезли 18 тысяч на Пятый поселок, а к весне 5 тысяч осталось…»
Такая трудная судьба была у многих духовных чад отца Севастиана. Пастырь и его чада хлопотали об открытии храма, но мечта их сбылась только в 1955 году. А до этого много лет верующие собирались по ночам в заранее условленном доме, занавешивали одеялами окна, чтобы не видно было света, - и служили всенощное бдение с часу ночи, а после короткого перерыва - . По темным улицам, еще до рассвета, по одному, по два человека, счастливые, они расходились по домам.
Когда наконец разрешили переоборудовать под храм жилой дом, отец Севастиан руководил всеми работами - невысокий, худенький, неутомимый, он все силы отдавал служению, старался возродить в своем храме Оптинский дух, ввести Оптинские напевы. Иногда сам приходил на клирос - и пел.
Многочисленные дары отца Севастиана стали явно видны окружающим - его молитва исцеляла больных, помогала справляться с искушениями, возрастать духовно, бороться со страстями. Еще в Оптиной преподобный Нектарий говорил о нем, своем келейнике, как о прозорливом. Теперь прозорливость отца Севастиана стала видна всем окружающим, хоть он и скрывал ее.
Раба Божия Нина вспоминала: «От Марии, моей сестры, которую немцы в Германию угнали, 15 лет не было никаких известий. “Батюшка, - говорю, - мы не знаем, как за Марию молиться, не вернулась она из Германии”. А он отвечает: “Да она живая!” - “Как же так? 15 лет мы о ней не слыхали!” - “Да она живая, вы скоро о ней услышите!” И на самом деле скоро получили от Марии письмо: находится во Франции».
Иерей Иоанн Тимаков из Караганды рассказывал: «Моя дочь, повзрослев, познакомилась с молодым человеком, немцем по национальности, который сделал ей предложение. На что дочь сказала: “У меня отец верующий, и он не отдаст меня за тебя, потому что ты не крещеный”. И Володя, так звали юношу, согласился покреститься и обвенчаться с дочерью. Тогда я пошел к батюшке за благословением, но батюшка сказал: “Повенчаем, а крестить его не надо”. Если бы мне сказал так другой священник, я стал бы возражать, так как нельзя венчать некрещеного. Но здесь я промолчал, потому что знал, что батюшка не ошибается. И когда мы поговорили с матерью Володи, она рассказала, что в 1942 году в их спецпереселенческий поселок пришел священник и покрестил всех детей, в том числе и Володю. А батюшка Севастиан всё это знал, хотя Володю в глаза не видел».
Как-то отец Севастиан благословил своих духовных чад в марте месяце зарезать кормилицу-корову. Зиму прокормили корову и теперь - зарезать. Им было очень жалко коровушку, и они не осмелились резать ее. Пришел апрель, и старец строго сказал: «Доколе они будут мучить скотину?» Зарезали корову - а у нее ржавый гвоздь в желудке. Она страдала от этого и всё равно пала бы, а старец это знал.
Однажды старец послал духовное чадо - пожилого иеромонаха Трифона - в Федоровку окружной, дальней дорогой через лесопитомник…
Врач Татьяна Владимировна Торстенстен рассказывала, как однажды старец послал духовное чадо - пожилого иеромонаха Трифона - в молитвенный дом в Федоровку окружной, дальней дорогой через лесопитомник. Отец Трифон очень удивился, но не посмел ослушаться. В лесопитомнике он встретил молодого здоровенного мужчину по имени Николай, который схватил его за руку и повлек за собой в лес. Там посадил священника на пенек и стал рассказывать свою историю.
Николай очень любил свою жену, и жили они дружно, но случайно он узнал, что жена сделала аборт. Решил, что ребенок не от него, страшно разгневался и уже собирался убить жену, как увидел ночью во сне невысокого старца с большой бородой, который благословил его обратиться за советом к первому встречному пожилому мужчине.
Отец Трифон очень испугался этого огромного молодого мужика, находившегося в состоянии ярости, но стал молиться святителю Николаю Чудотворцу. И святитель положил ему на сердце сказать ревнивцу так: «Ну вот что, Коля… Жена твоя сама сейчас уже раскаивается. Она тебя любит, верна тебе. Плачет сейчас, жалеет, что захотелось ей еще пожить свободно, без забот. Иди домой спокойно, прости жену. Примирись с ней, и живите дружно. Скоро у вас родится ребенок. Всё это мне святитель Николай сказал, я не от себя говорю».
Николай задрожал, зарыдал, упал в ноги отцу Трифону и стал просить прощения: «Ведь я же и тебя мог убить, если б жену решился убить! Я бы тебя, как свидетеля, боялся, я же в безумие впадал!»
Отец Трифон попрощался с Николаем и подумал: «Как же батюшка благословил меня через лес идти? Такая опасность меня там ожидала…» Старец же встретил духовного сына с улыбкой: «Ну что, живой остался?» - «Да, батюшка, остался я жив, а мог бы и погибнуть», - обомлел отец Трифон, что старец всё знает. - «Ну что ты говоришь, отец Трифон? Я же молился всё время, зачем ты боялся? Надо было две души спасти, избавить от такого бесовского наваждения. Пока я жив, никому ни слова не говори. А умру - тогда как хочешь».
Пройдя многочисленные испытания, пережив скорби и смертельную опасность, отец Севастиан стал старцем, духовной опорой и отцом для огромного количества страждущих и гонимых. И эту ношу он нес 27 лет - с 1939 по 1966 год, до своей праведной кончины.
В 1957 году, в день празднования иконы Божией Матери «Нечаянная Радость», архиепископ Петропавловский и Кустанайский Иосиф (Чернов) возвел отца Севастиана в сан архимандрита.
Духовные чада бережно хранили все наставления и советы старца, записывали их. Тех, кто жаловался на болезни, старец утешал так:
«Одно пройдет - другое найдет!»; «Болеть нам необходимо, иначе не спасемся. Болезни - гостинцы с неба!»
Утешая так, тем не менее молился за больных - и они выздоравливали. Было очень много случаев исцелений по его молитвам. Одна девушка с детства имела болезнь глаз, которые опухли и закрылись. Врачи были не в состоянии понять причину болезни и исцелить ее. Отец Севастиан отслужил водосвятный молебен перед иконой Пресвятой Богородицы и водой с молебна благословил протирать больные глаза. Произошло чудо: опухоль опала, и зрение вернулось к больной.
Ольга Сергеевна Мартынова рассказывала: «У меня заболел шестилетний племянник - упал с велосипеда и стал хромать. Родители не обратили на это внимания. Я решила сама показать его врачу. Хирург осмотрел и сказал: “У него гниет бедро”. Сделали операцию - и неудачно. Во второй раз вскрыли, зачистили кость, но опять неудачно. Тогда я пошла в церковь, и вдруг батюшка сам меня спрашивает: “Ольга, у тебя кто-то болеет?” - “Да, - отвечаю, - племянник”. - “А ты переведи его в Михайловскую больницу, у тебя ведь там хирург знакомый”. Я договорилась и перевела племянника в эту больницу. Врачи как глянули: мальчик едва живой - и быстро его опять под нож, сделали срочную операцию, уже третью.
Воскресенье подходит, я прихожу в храм, батюшка спрашивает: “Привезла мальчика? Что же ты до дела не доводишь? Почему ко мне его не несешь? Люди ко мне из Москвы, Петербурга едут, а ты рядом и не несешь его ко мне. Вот прямо сейчас иди в больницу и на руках неси его ко мне”.
Батюшка говорит: “Поставь Мишеньку на стул!” Я - в ужасе! У ребенка руки и ноги как плети - как он встанет, он ведь уже полумертвый!..
Я пошла в больницу, там была с мальчиком его мать. Мы взяли Мишу и на руках по очереди донесли его до церкви. Дело было перед вечерней. Занесли в храм, поднесли к батюшке, батюшка зовет: “Ми-ишенька, Ми-ишенька!” А он только глазами повел и лежит, как плеть, весь высох, безжизненный. Батюшка говорит: “Поднеси его к иконе Святой Троицы в исповедальной”. Я поднесла. Батюшка велел, чтобы поставили стул, и говорит: “Поставь Мишеньку на стул!” Я - в ужасе! У ребенка руки и ноги как плети - как он встанет, он ведь уже полумертвый! Батюшка тогда зовет мать и говорит: “Вы его с двух сторон держите и ставьте. Смелее, смелее!” Поставили его, ножки коснулись стула, а мы с двух сторон держим, вытягиваем его в рост. Затем батюшка позвал еще монахинь и сказал им: “Молитесь Богу!” - и сам стал молиться. Мы держим Мишу, и я смотрю: он твердеет, твердеет, прямеет, прямеет, выпрямился - и встал на свои ножки!
Батюшка говорит: “Снимайте со стула, ведите его, он своими ножками пойдет”. И Миша пошел своими ножками. Все - в ужасе! А батюшка помазал его святым маслом и говорит матери: “Ты останься здесь с ним ночевать, мы его завтра причастим, он и хромать не будет”».
Ольга Федоровна Орлова, врач отца Севастиана, рассказывала: «В 1960 году из города Ижевска приехала к батюшке Пелагия Мельник. Уже в течение полугода она не могла есть ни хлеба, ни каши, ни картофеля, ни других продуктов. Питалась исключительно молоком и сырыми яйцами. Она ослабла и передвигалась с большим трудом. Когда Пелагия попыталась пройти в келью к батюшке, ее не пропустили, так как желающих попасть к нему было очень много. Она просила, чтобы ей позволили пройти без очереди, но всё безрезультатно.
Внезапно открылась дверь, вышел батюшка и сказал: “Пропустите эту женщину ко мне, она очень больна”. Войдя в келью, Пелагия опустилась перед батюшкой на колени и, не произнося ни слова, горько расплакалась. Батюшка сказал ей: “Не плачь, Пелагия, всё пройдет, исцелишься”. Дал ей свежую просфору, стакан воды, большое яблоко и сказал: “Съешь это”. Она ответила, что уже полгода не ест хлеба: болит горло, и пища не проходит. Батюшка сказал: “Я благословляю. Иди в крестильную, сядь на широкую скамейку и съешь”. Она пошла в крестильную, села на скамейку и легко и свободно съела батюшкины дары.
После этого она сразу уснула и проспала сутки. Батюшка подходил к ней несколько раз, но будить не велел. Проснулась Пелагия совершенно здоровой. Батюшка сказал: “Работа у тебя тяжелая, но скоро всё изменится”. И действительно, через полмесяца после возвращения в Ижевск Пелагию, даже без ее просьбы, перевели на другую, более легкую работу».
Косинова П.И. рассказывала, как она пришла к старцу совершенно больной. Врачи поставили ей диагноз: рак прямой кишки. Предложили операцию. Отец Севастиан операцию делать не благословил, сказал: “Не торопись, успеешь умереть под ножом. Поживи еще, ведь у тебя дети”. Посоветовал рецепт настойки из алоэ. Отслужил водосвятный молебен Спасителю, Матери Божией, ангелу-хранителю и всем святым. Через три месяца больная снова пошла в онкологический диспансер, где удивленные врачи обнаружили, что опухоль исчезла. Тяжелобольная полностью исцелилась.
Старец благословлял беречь здоровье, предупреждал: «Здоровье - дар Божий. Злоупотреблять своим здоровьем грешно пред Богом».
Стареньким говорил: «Семьдесят лет, аще же в силах, осмьдесят лет, и множае их труд и болезнь»; «Молодые болеют, а старым как не болеть, когда организм, как одежда, обветшал от времени».
Предостерегал многословных: “Кто любит много говорить, празднословить и шутить, у таковых под конец жизни Господь отнимает речь”
Предостерегал многословных: «Кто любит много говорить, празднословить и шутить, у таковых под конец жизни Господь отнимает речь».
Молодым не возбранял мясную пищу, а с годами советовал отвыкать от нее, предупреждая: «Мясная пища бывает полезна при здоровом сердце и желудке, а в противном случае она только вредна. Растительная пища легко усваивается при больном организме и потому полезна».
Советовал во всём хранить умеренность.
Тем, кто жаловался на усталость от трудов и беспокойной жизни, говорил: «Тогда может быть покой, когда пропоют: “Со святыми упокой…” А до этого не ищи покоя до самой смерти. Человек рождается не для покоя, а для того, чтобы потрудиться, потерпеть ради будущей жизни (покоя)». «Здесь мы странники, пришельцы, гости. А у странников нет покоя в чужой стране, в чужих делах. Они, ступая шаг за шагом, идут вперед и вперед, чтобы скорее достичь родного отечества, то есть дома Божия, Царства Небесного».
“Взыщет Господь, что мы украли время для своих прихотей, а не для Бога и не для души употребили”
Наставлял правильно распределять свое время, ценить его: «Время дано Господом для правильного употребления его во спасение души и приобретения будущей жизни. Время должно распределять так, как хороший хозяин распределяет каждую монету - какая для чего. Каждая имеет у него свое назначение. Так и время будем распределять полезно, а не для пустых забав и увеселений, разговоров, пиров, гулянок. Взыщет Господь, что мы украли время для своих прихотей, а не для Бога и не для души употребили».
Тех, кто завидовал богато живущим, часто брал с собой на требы к самым бедным вдовам с детьми, живущим в землянках. Говорил при этом: «Вот посмотри, как люди живут!.. Для искоренения зависти надо смотреть на хуже тебя живущих, тогда мир будет в душе, а не смущение. И завидовать перестанешь».
Учил своих чад нестяжанию: «Как легко умирать, когда нет ничего лишнего! И будет приют в Царстве Небесном».
Не одобрял скупости и расточительности, как крайностей, советовал: «Во всём надо держаться золотой середины».
О гордых батюшка говорил: «Ярому коню - глубокая яма».
Любил вспоминать притчу Оптинских старцев: «В летний теплый день летит жук и гудит: “Мои поля, мои луга, мои леса…” Но вот подул ветер, полил дождь, жук прижался под листком и жалобно пищит: “Не спихни меня!”»
Учил смирению, любви, учил хранить мирную тишину в душе: «Ничем не спасешься, что снаружи тебя, а только тем, чего достигнешь внутри души своей и в сердце - мирную тишину и любовь. Чтобы взгляд ваш никогда ни на кого не был косым. Прямо смотрите, с готовностью на всякий добрый ответ, на добрый поступок».
Несмотря на трудности, скорби и гонения, отец Севастиан прожил долгую жизнь - Господь хранил Своего избранника. Во время предсмертной болезни он был пострижен в схиму епископом . После пострига почти не разговаривал, и весь вид его, по воспоминаниям духовных чад, был так преисполнен благодати, что сердце при взгляде на него трепетало.
Умер старец на Радоницу 19 апреля 1966 года. Огромная толпа народа провожала своего пастыря. Почти всю дорогу до кладбища тело его несли на руках, так что даже движение на шоссе было остановлено. Народ шел сплошной стеной по пешеходной и проезжей части.
Мощи преподобноисповедника Севастиана были обретены в 1997 году. В августе 2000 года на Юбилейном Архиерейском Соборе преподобный Севастиан Карагандинский был прославлен в лике святых новомучеников и исповедников Российских.
Преподобне отче Севастиане, моли Бога о нас!
Преподобноисповедник Севастиан Карагандинский (в миру Степан Васильевич Фомин) родился 8 октября 1884 года в селе Космодемьянское Орловской губернии в бедной крестьянской семье. После смерти родителей пятилетний Степан стал жить с семьёй старшого брата. Средний его брат принял постриг в Оптиной Пустыни. Степан хорошо окончил трёхклассную приходскую школу, книги ему давал читать приходской священник. Мальчик был слаб здоровьем, в полевых работах участвовать не мог, а ходил за скотиной, был пастухом. Часто зимой посещал он брата в Оптиной пустыни.
3 января 1909 года Степан был принят в скит Оптиной Пустыни келейником к старцу Иосифу, после смерти которого в 1911 году, перешёл под старческое руководство к отцу Нектарию и остался при нём до 1923 года келейником. Так он напитывался благодатным духом Оптинского старчества. Пострижен Степан был в мантии с именем Севастиан в 1917 году, когда начиналось время гонения на Церковь Христову.
Оптина, хотя до неё и доходили сведения о готовящихся ограбления её и закрытии, старалась жить мирно и тихо - однако, уже 10 (23) января 1918 года Оптина Пустынь была закрыта, хотя монастырь и продолжал существовать под видом сельскохозяйственной артели. Многие, особенно молодые послушники, не выдержав тяжелого труда и суровых требований, покинули Оптину. Одновременно на её территории был устроен Музей. Скитов к этому времени уже не существовало. Все жили практически одним днем. В 1923 году монастырские службы были полностью прекращены и власти приступили к выселению монахов. Братские келии сдавались музеем желающим в качестве летних дач. Все это время отец Севастиан находился под духовным окормлением старца Нектария Оптинского.
В 1927 году монах Севастиан принял священство от епископа Калужского. После кончины старца Нектария в 1928 году отец Севастиан приехал в город Козлов, где получил назначение в Ильинскую церковь. Там он служил с 1928 по 1933 годы вплоть до своего ареста. Батюшка не любил немолитвенного нотного пения и старался устроить на своем приходе благоговейное монастырское пение. В этот период он вёл в Козлове борьбу с обновленцами и не оставлял общения с жившей в рассеянии братии Оптиной Пустыни.
В феврале 1933 года отца Севастиана арестовали. На допросах батюшка дал прямой ответ: «На все мероприятия советской власти я смотрю как на гнев Божий, и эта власть есть наказание для людей. Такие же взгляды я высказывал среди своих приближенных, а также и среди остальных граждан, с которыми приходилось говорить на эту тему. При этом говорил, что нужно молиться, молиться Богу, а также жить в любви, только тогда мы от этого избавимся. Я мало был доволен соввласгью за закрытие церквей, монастырей, так как этим уничтожается Православная вера».
Его приговорили к 7-летнему заключению на лесоповал, несмотря на слабое здоровье и повреждённую левую руку. Но и в ссылки он проводил воскресный день в молитве и беседе. Ночные дежурства батюшка также проводил в молитве, никогда не позволяя себе спать. «В заключении я был, - вспоминал батюшка, - а посты не нарушал. Если дадут какую-нибудь баланду с мясом, я это не ел, менял на лишнюю пайку хлеба».
После освобождения он остался в селе Большая Михайловка, под Карагандой, и окормлял всех стремящихся к Богу, приходя к ним в дома и совершая требы, хотя разрешение на это со стороны властей не было -«народ в Караганде был верный -не выдадут». Батюшку полюбили и в окрестностях, поверили в силу его молитв. Со всех концов страны стали съезжаться духовные чада старца, всех он принимал с любовью и помогал устроиться на новом месте. Часто старец благословлял приезжавших к нему за духовным окормлением монахинь жить в какую-нибудь семью, что было в духе Оптинских старцев. Такие матушки становились как бы ангелами-хранителями дома.
Лишь в 1955 году верующие добились официального разрешения властей на регистрацию религиозной общины в Большой Михайловке, так что общими усилиями удалось построить храм, который освятили в честь Рождества Пресвятой Богородицы, хотя и было это в день Вознесения Господня. Священников батюшка подбирал себе сам. Вокруг него собралась монашеская женская община. О его общине архиепископ Петропавловский и Кустанайский Иосиф (Чернов) так говорил: «батюшка насадил здесь виноград, который потом и слезами вырастил». «Маленькая церковь, от земли не видно, а столп горит до неба».
22 декабря 1957 года, в день празднования иконы Божией Матери «Нечаянная Радость», Владыкой Иосифом (Черновым) батюшка был возведён в сан архимандрита и награждён Патриаршей грамотой «За усердное служение Церкви». В 1964 году ко дню своего Ангела был награждён архиерейским посохом - награда, примеров не имеющая.
Батюшка сохранял безупречное исполнение церковного Устава, не допуская при Богослужении пропусков или сокращений. Церковные службы были для него неотъемлемым условием его внутренней жизни. В беседах его любимым образом был святой Апостол Иоанн Богослов - он часто призывал паству к почитанию этого Апостола Любви. Отец Севастиан очень почитал святые иконы и говорил, что он даны нам в помощь от темных сил, что есть иконы, особые по славе благодати, есть намоленные веками чудотворные образы, которые, как ручейки, несут от Господа благодать. Он приводил слова старца Нектария Оптинского о том, что мудрость, разум и рассудительность есть дары Святого Духа, которые приводят к благочестию.
Батюшка обладал тонким юмором и любил пошутить, но всегда доброжелательно. Он не жалел времени на беседу с человеком. Каждый его совет приводил к благополучию.
Власти, видя его авторитет, всячески старались закрыть храм, но это им не удавалось: батюшка - как только они его вызовут - обезоруживал их так, что они совершенно лишались дара слова и после его ухода удивлялись: «Что это за старичок такой, что мы сделать ничего не можем?»
Батюшка всегда и во всём учил полагаться на волю Божия Промысла. Он также любил природу, жалел животных, однажды спас только что родившихся котят.
Людям он помогал своей тайной молитвой. О бесноватых он говорил: «Здесь они потерпят, а там мытарства будут проходить безболезненно... Я не хочу с вас кресты снимать. Здесь вы потерпите, но на Небе большую награду приобретёте». У батюшки была духовная мудрость, великое терпение. Если кто при нём роптал на ближнего, он скажет: «Я вас всех терплю, а вы одного потерпеть не хотите». Не поладит кто, он волнуется: «Я настоятель, а всех вас слушаю».
Он заботился о спасении каждого, это была его цель. Он просил: «Мирнее живите». Однажды, среди беседы о нравах людей батюшка сказал и даже указал: «Вот этих людей нельзя трогать, они, по гордости, не вынесут ни замечания, ни выговора. А других, по их смирению, можно». Очень важное значение он придавал молитвам за усопших, и других призывал: «молитесь за усопших больше всего. За всё слава Богу! Слава Богу за всё!»
3 (16 н. ст.) апреля 1966 года батюшка принял постриг в схиму от Владыки Питирима (Нечаева), прибывшего к нему для совершения пострига. Впитав в себя традиции и благодатный святоотеческий дух Оптиной Пустыни и будучи учеником её великих старцев, перенеся изгнания и заключения в большевицких концлагерях, он по неисповедимым судьбам Божиим пронёс своё старческое служение в столице знойных степей Центрального Казахстана, многострадальной Караганде.
Преподобный старец схиархимандрит Севастиан скончался 19 апреля 1966 года – на Радоницу и был погребен на Михайловском кладбище Караганды.
В октябре 1997 году решением Синодальной комиссии по канонизации святых и по благословению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II состоялось прославление преподобного старца Севастиана Карагандинского, исповедника, в лике местночтимых святых.
22 октября 1997 по благословению архиепископа Алматинского и Семипалатинского Алексия совершилось обретение мощей преподобного Севастиана. Полгода мощи старца находились в основанном им храме Рождества Пресвятой Богородицы в Михайловке. 2 мая 1998 года торжественным крестным ходом, с пасхальными песнопениями, архиепископом Алматинским и Семипалатинским Алексием и сонмом духовенства рака с мощами Преподобного была перенесена в главный храм Караганды - Введенский кафедральный собор. В духовном торжестве приняли участие тысячи православных карагандинцев и многочисленные паломники из разных городов Казахстана и России. Гроб с мощами преподобного Севастиана установлен для поклонения в правой части центрального придела в благолепной раке под сенью, изготовленной мастерами из города Сергиев Посад. В августе 2000 года на Юбилейном Архиерейском соборе имя преподобного Севастиана Карагандинского внесено в диптих новомучеников и исповедников Российских для общецерковного почитания.
Прп. Севастиан Карагандинский: я вас прошу, чтобы вы утешали друг друга
Наследник оптинских старцев прп. Севастиан Карагандинский основал тайный монастырь среди угольных шахт и лагерей. Что рассказали очевидцы его подвига? Чем живет монастырь сегодня? 22 октября Церковь вспоминает обретение мощей преподобного.
Въезд в Караганду со стороны Долинки - поселка, где располагалась администрация Карлага
Не было не только дров для обогрева, но даже и воды для питья. Зимой, чтобы утолить жажду, люди ели снег
В Караганде, в самое тяжелое для Церкви послевоенное время, был устроен тайный монастырь – монашеская община при молитвенном доме, а затем при приходском храме. Общину основал прп.Севастиан Карагандинский – один из последних оптинских старцев, келейник преподобных Иосифа и Нектария Оптинских. Чтобы понять как и для кого в казахской степи ему удалось сохранить оптинские традиции и возродить старчество, надо углубиться в историю.
Караганда - город в Казахстане - была построена всего 70 лет назад заключенными и спецпереселенцами - крестьянами-кулаками, пригнанными из центральной России. В начале 30-х годов их привозили в телячьих вагонах и выгружали в голой степи. На месте будущего города, в землю были воткнуты колышки с названиями "улиц" и номерами "домов". Люди копали на своих участках ямы и жили в них.
Не было не только дров для обогрева, но даже и воды для питья. Зимой, чтобы утолить жажду, люди ели снег. Вместо стекол использовали льдины (можно представить, какая температура была внутри землянок, если окна делали из льда!) А климат в Казахстане суровый: температура зимой опускается до -50, а летом поднимается до +40.
Этап заключенных женщин конвоируют на работы в одном из отделений лагеря
На "Мамочкином кладбище" хоронили детей, родившихся Карлаге
Сотрудники Карлага на фоне администрации
Музей Карлага находится в поселке Долинка, в историческом здании администрации лагеря
В подвалах администрации Карлага камер никогда не было, но их воссоздали для полного погружения посетителей музей в атмосферу лагеря
На стенах музея можно увидеть плакаты, демонстрирующие лагерный быт
В Карлаге отбывали сроки ученые с мировыми именами: Александр Чижевский, Николай Тимофеев-Ресовский и многие другие
Камеры никогда не были такими свободными, как на этом макете, на двухэтажных нарах ютились десятки и сотни заключенных
Здание администрации Карлага в поселке Долинка, в котором сейчас находится музей
«Кто с хороших земель, те семьями вымирали»
Вспоминает Василий Иванович Самарцев:
Мы жили в Оренбургской области. Родители наши были глубоко верующие люди. В 1931 году отца раскулачили, посадили в тюрьму, а нас, шестерых детей и нашу маму, в мае 31-го года привезли на 9-й поселок близ Караганды в открытую степь.
Старшему брату было 11 лет, за ним шел Геночка, мне - четыре года, меньше меня были Иван - три года, Евгений 2-х лет, а младший Павлик был грудным ребенком. С собой у нас были кошма и сундук. Мы вырыли в земле яму, постелили кошму, сломали сундук и поставили его вместо крыши. Это был наш дом. Когда шел -дождь или снег, мы накрывали яму кошмой. И вот, шестеро детей, мы как цыплята возле матери жались.
Нам, детям, паек давали очень скудный. Ручеек там был маленький, он пересыхал, воды не хватало. Зима в 32-м году была очень суровая, и я своими глазами видел, как целые семьи лежали мертвыми. От голода умирали люди, от холодам и от болезней.
Оренбургские, сибиряки - те были покрепче. А кто с хороших земель - Тамбов, Воронеж, Пенза, те послабей, те семьями вымирали. Хоронили как? Копали ямы метра три шириной, мертвые семьи из бараков вытаскивали, кидали на телегу, везли и в ямы сваливали, как дрова.
И у нас на одной неделе в эту зиму умерли братики Павел, Иван и Евгений. А как умер Геночка, мы даже не слышали. Стали звать его кушать, а Геночка мертвый. Детям маленькие ящички сделали, а грудного Павлика завернули в тряпочку, в железную трубу положили, могилку подкопали и похоронили. Нас выжило двое братьев и мама. В 33-м году приехал наш отец, но вскоре умерла от голода мама.
Верующие спецпереселенцы собирались группами на молитву. А когда освободились из Карлага монахини Марфа и Мария, они рассказали, что из Долинки скоро освободиться оптинский старец отец Севастиан. И мы стали ждать его.
Отец Севастиан через несколько месяцев после освобождения из лагеря вместе с монахинями Варварой, Февронией и Агриппиной, приехавшими к нему в ссылку из Тамбовской области. Это они купили первый саманный домик в Караганде, с которого началось образование общины
За первую же зиму умерло 4/5 от всех, кого привезли на поселение.
Власти срочно нуждались в рабочей силе, чтобы начать угольные разработки. Поэтому в 1931 году было принято решение открыть небывалый по размерам исправительно-трудовой лагерь - филиал ГУЛАГа - Карлаг. Территория Карлага - это степь и полупустыня 200 на 300 километров. К своему расцвету Карлаг состоял из 26 отделений-поселков, в ведении которых располагались 192 зоны, связанные друг с другом единой инфраструктурой.
В Казахстан снова потянулись вереницы поездов, на этот раз - с политическими заключенными. Первые партии, как говорят местные жители, состояли из монахов и священнослужителей. Они строили первая жилые бараки, административные здания, дороги для будущего лагеря. Затем были этапы с деятелями культуры, учеными и инженерами. Кроме добычи угля, совхоз «Гигант», как еще назывался Карлаг, кормил армию, давал государству зерно, мясо, оружие и одежду.
Эшелоны с заключенными, общий вид лагеря, работа заключенных и вольнонаемных на шахте
Архивные хроники ГУЛАГа
Сбор урожая капусты на лагерных полях
Карлаг был настоящим адом: Пытки, зверства, холод, голод, болезни, расстрелы, изнасилования. Детей, родившихся в лагере в результате «следственных мероприятий» хоронили неподалеку на «Мамочкином кладбище». Через Карлаг (с 1931 по 1956 год) прошло более 1 млн заключенных. Но точных данных о погибших и выживших нет - архивы до сих пор закрыты.
Безымянная могила на "Мамочкином кладбище", где хоронили детей, родившихся в Карлаге
На молитву
собирались
по ночам
Заключенные отбывали в Карлаге сроки от 3 до 25 лет, но и после освобождения часто оставались в Караганде. Они продолжали работать «вольнонаемными» на тех же шахтах. Это называлось остаться «на вечное поселение». Многие из них были верующими людьми. Среди заключенных в Карлаг был оптинский иеромонах Севастиан (Фомин) - келейник последних оптинских старцев: преподобного Иосифа (Литовкина) и преподобного Нектария (Тихонова).
Монахи, оказавшиеся тогда в Караганде, одевались в мирскую одежду и работали на мирских работах - в больницах, колхозах, на шахтах. Иногда, о постриге выяснялось только на их собственных похоронах, когда какая-нибудь известная всем Марина Петровна или Вера Никитична лежала в гробу в монашеской одежде, приготовленной и припрятанной заранее на этот случай.
Узнав от других верующих, что в лагере находится священник отец Севастиан, несколько монахинь разыскали его и стали помогать. Навещали в воскресные дни, привозили продукты, чистое белье, епитрахиль и поручи. Если удавалось выйти на прогулку, они вместе молились, исповедовались.
По слабости здоровья отца Севастиана поставили работать хлеборезом, затем сторожем складов в зоне лагеря. В ночные дежурства он всегда молился. И начальство, приходя с проверкой, неизменно заставало его бодрствующим. Отец Севастиан рассказывал, как иногда в зону привозили кинофильмы и всех заключенных сгоняли в клуб. «Я в кино не ходил, - вспоминал он, - все идут, а я скажу напарнику: «Ты иди за меня в кино, а я за тебя подежурю».
Отсидев свой срок, отец Севастиан остался в Караганде. Он поселился рядом с навещавшими его монахинями в небольшом саманном домике (из глины, навоза и соломы). «Люди здесь другие, сознательные, хлебнувшие горя. Будем жить здесь», - говорил он им.
До официального открытия Богородице-Рождественского монастыря в 1997 году, монахини, жившие в общине, ходили в мирской одежде. На фото огород при храме
Разрешения служить не было, поэтому для совместной молитвы верующие во главе с отцом Севастианом собирались тайно по ночам. Каждый раз требы совершались в новом доме. И каждый раз дом этот был набит битком. Люди приходили и уходили по одному или парами, чтобы не привлекать внимания. Окна наглухо завешивались одеялами. И никто ни разу не выдал. Люди в Караганде надежные.
Все это происходило не так давно - в 50е годы - и очень еще много тех, кто до сих пор помнит эту сплоченность, это единение, эту общую молитву, напоминавшую молитву первых христиан. Об этом времени много вспоминает Вера Афанасьевна - сирота, которую отец Севастиан удочерил маленькой девочкой и поселил в домике с несколькими монахинями. В юности у нее был красивый голос и она помогала петь на требах, а со временем стала келейницей, постаревшего отца Севастиана.
Вера Ткаченко рано осталась сиротой. Преподобный Севастиан взял ее к себе и поселил ее в домике недалеко от храма вместе с несколькими монахинями. Вера пела вместе с другими женщинами на службах, а когда преподобный состарился - стала его келейницей
«Если бы я не был сиротой, я бы так не сочувствовал другому»
Вспоминает Вера Афанасьевна Ткаченко, келейница:
Познакомилась я с батюшкой Севастианом в 1939 году. Мне было восемь лет, а Батюшка только освободился из тюрьмы. Я жила у своей тетки. Она была верующей, и часто вместе с Батюшкой мы ходили по домам и молились. А когда умерла моя мама, он взял меня к себе - поселил к одной монахине. Он говорил: «Если бы я не был сиротой, я бы так не сочувствовал другому».
Когда я подросла, отец Севастиан взял меня к себе келейницей. В те годы церковь наша была еще не зарегистрирована мы лет десять ходили молиться по домам. Вот, допустим, на Федоровку надо идти молиться и Батюшка говорит: «Утром встаем в половине пятого и идем на Федоровку». И мы все встаем и идем пешочком на Федоровку. Через плечо книги, Батюшка с батожочком, мать Варя, мать Груша - это батюшкин хор. Там помолимся, и в половине восьмого Батюшка благословлял меня идти на работу (не работать нельзя было, преследовали тех, кто не работал). А с работы прихожу - опять надо идти молиться. С одного конца Караганды идем в другой, потому что нельзя было служить на одном и том же месте.
Батюшка был исключительный человек. С плачущими он плакал, с радующимися - радовался. Он всегда держал умную молитву, она была в. его сердце. Но жизнь его души была сокрыта.
У меня забота была такая: смотрю с клироса в алтарь - ага, Батюшка разоблачается, мне нужно скорее идти в келью, приготовить, чтобы Батюшка пришел, и все было уже на столе. Батюшка покушал - надо чтобы скорее лег отдохнуть. А здесь народ идет - то один, то другой, а Батюшка уставший, иногда скажет: «Не могу принять». «Батюшка, как же мне сказать им?» «А вот так и скажи и не обидь, и найди, как сказать. Если необходимо, пусть подождут». Я иду: «Батюшка - говорю - отдыхает». Вот Батюшка отдохнул, книжечку читает. Опять: «Батюшка, женщина пришла». «Пусть ждет». А сам все читает. Опять идешь, объясняешься. А народ ропщет: «Э-э, да это ты сама не хочешь к Батюшке пустить!» Я - к нему. Он: - «Нет, пусть подождут, еще время не пришло». «Батюшка, они говорят, что это я к Вам не пускаю». А он: «Любишь кататься, люби и саночки возить. Я ведь и сам у старца жил в Оптиной Пустыни». Бывало, я совсем к нему не допускала, потому что Батюшка скажет: «Я не могу сегодня принять, я очень плохо себя чувствую». И люди говорили: «Вера очень строгая, поколотить может».
Преподобный Севастиан и Вера Ткаченко (справа)
Храм под землей
После 10 лет тайной церковной жизни, община получила возможность открыть в Карагандинском районе Михайловка молитвенный дом. В 1955 году была зарегистрирована религиозная община, все вместе купили два саманных домика, стоявших рядом, и объединили их под одну крышу. Хотели поднять потолок, но власти не дали такого разрешения.
Тогда все прихожане взялись за лопаты и за одну ночь тайно выкопали пол на метр вниз (вывезли на машинах 50 кубометров земли), покрыли пол досками и утром в храме уже совершался молебен. Отец Севастиан говорил, что в Караганде люди живут под землей (в саманных землянках), работают под землей (в шахтах), а теперь и молятся под землей.
Храм Рождества Богородицы был устроен преподобным Севастианом из двух саманных домиков, объединенных под одной крышей. Власти не разрешили поднять потолок, тогда прихожане, вместе с преподобным, за одну ночь выкопали пол на метр в глубину. Многие иконы для храма были написаны старицей монахиней Агнией
Вскоре молитвенный дом освятили, как церковь в честь Рождества Пресвятой Богородицы. Местные жители несли в храм сохранившиеся у них чудом иконы. Начались церковные службы. Монашеская община давно существовала, а теперь рядом с действующим храмом начали селиться и миряне - отец Севастиан сам покупал им домики в этом районе. Храм и церковные службы были общей радостью, общим делом для всего прихода. Пережив страшные годы лагерей, травли, одиночества люди сплотились и обрели семью в церковной общине.
Преподобный Севастиан с сестрами на территории храма
Церковная жизнь была устроена по Оптинскому уставу. В храме соблюдались и соблюдаются до сих пор традиции, взятые отцом Севастианом из старой Оптины. Например, Великим постом священники служат в зеленом облачении, а на Троицу в белом. Поют на два клироса, но не нотным, а монашеским молитвенным распевом. Службы никогда не сокращаются. В храме читается неусыпаемая Псалтырь. Отец Севастиан строго за этим следил и, чувствуя близкую кончину, часто напоминал, чтобы на священнические и руководящие должности ставили хотя слабых и немощных, но своих. Тогда все будет без изменений, как было при нем.
Удивительно, как разоренная и опустевшая Оптина пустынь, которая была закрыта и уничтожена на своем историческом месте, вдруг проросла своим уставом, традициями и даже старчеством в далекой Караганде. Уникальность карагандинской общины в том, что внутри нее живут оптинские традиции и дореволюционный оптинский дух, которые в современной Оптиной пустыни монахи заново открывают по книгам.
Монахиня Анастасия - одна из двух блаженных стариц, которые были знакомы преподобному Севастиану еще по Оптиной пустыни
Агния и Анастасия
Отец Севастиан был не единственным оптинцем в Михайловке. В 50-х к общине прибились две блаженные старицы Анастасия и Агния. Обе монахини были знакомы отцу Севастиану по Оптиной пустыни и он прислушивался к их советам. Мать Агния была иконописицей, а мать Анастасия несла подвиг юродства и странничества, на который ее еще в юности благословил оптинский старец преподобный Анатолий (Зерцалов).
Монахиня Анастасия (в центре) и Таисия Фомина (справа) - племянница преподобного Севастиана
Матушка и огурцы
Вспоминает Таисия Владимировна Фомина о монахине Анастасии:
С матушкой Анастасией я была очень близка. Мать Анастасия - это была истинная любовь. На кого-то она нашумит, а меня жалела всю жизнь. Она шла путем юродства, ее трудно было понять. Вот, родной ее брат (в Петербурге жил), он считал, что она сумасшедшая. В семье ее очень любили, а когда она стала чудить, все о ней плакали.
Что ей принесут - все ей нужно, все возьмет, а через пять минут у нее уже ничего нет, все раздала. А тех, у кого провидела большую нужду или горе, ублажала больше остальных. Кто-то поропщет, что она другого так ублажает, а у того случится такое горе, что ничему не обрадуешься.
При церкви матушка работала не покладая рук, все мыла, все убирала. Она варила очень вкусный квас и кисель из овса. Куда идет за отцом Севастианом и кисель с собой несет. Батюшка едет на Мелькомбинат, и она за ним. Она и пешком могла пойти, и знала все дома, в которые он заходил.
Раз он поехал на Мелькомбинат к Александре Софроновне - у ее мужа был рак пищевода, и отец Севастиан поехал причастить его и отслужить молебен. И пока они в доме молились, матушка пошла на огороде хозяйничать. И когда Софроновна вышла и поглядела на огород, ей плохо стало. Матушка все огурцы, которые должны были уже зацвести, повырывала, верхушками воткнула в землю, корнями наверх. «Мать! Да что ты наделала! Хоть бери палку и лупи тебя!» А на следующий день ударил такой мороз, что все на огороде померзло. А матушка заранее у Софроновны на огороде убрала, но никакого убытка ей не причинила.
А то, бывало, она придет, человеку поработает, все, что может, сделает, а потом, чтобы ее не хвалили, чужие валенки наденет и пойдет. «Мать, что ж ты чужие валенки надела?» - «Ах, тебе валенки жалко?» Бах! Один валенок в одну сторону кидает, другой - в другую, и пошла разутая. Благодарить ее или ругать? Все в недоумении - очень сложное дело.
Вот еще вам случай расскажу. Идет матушка по церкви, всех расталкивает. Подошла к матери Тамаре, сбросила ее со стула: «Ну-ка, вставай, я больного человека посажу!» Старую мать Тамару согнала, а тетю Лизу, которая была намного моложе ее, посадила. Сестры ворчат: «Ну что ты, мать, дурака валяешь?» И что вы думаете? Тетя Лиза вскоре заболела. Все плохо ей, плохо, в больницу положили, и там плохо. Потом обнаружили рак. Матушка на операцию не благословила, она предвидела, что человек умрет. И молодая, здоровая тетя Лиза через полгода умерла. А мать Тамара прожила еще пятнадцать лет. Вот и все. Нам кажется это чудачеством, а у нее свой закон. Но матушка - это была такая любовь, таким человеком была она, каких уж нет.
Община собирается в храме не только на праздничные и воскресные богослужения, но и на ежедневное чтение вечернего правила, после которого все желают друг другу доброй ночи. Эта традиция особенно любима приходскими детьми
Некнижное
старчество
Последующие 60 лет этой приходской общины (и до сегодняшнего дня) не похожи ни на что другое в современной церковной жизни. В Караганде, на месте мученичества и исповедничества сотен тысяч безвинно осужденных, сохранилось живое, не книжное старчество. Оно так органично вошло в жизни уже трех поколений прихожан, что люди даже не представляют себе какой-то другой духовной жизни.
Все привыкли, что при храме живут старцы и старицы, которые сменяют друг друга, но не изменяют ставшего традиционным, хода церковной жизни, и в любой беде, перед любым решением, помолившись Богу, люди привыкли брать благословение у старца. В каждой приходской семье есть десятки историй божественной помощи по его молитвам или наоборот - историй вразумления, вследствие непослушания духовнику.
С самого начала община была задумана и устроена, как большая семья. Поэтому и заботы об общем доме распределяются на всех - на клир, на сестер, на паломников и на прихожан
Мишенька
Вспоминает Ольга Сергеевна Мартынова:
У меня заболел шестилетний племянник - упал с велосипеда и стал хромать. Родители не обратили на это внимания. Я решила сама показать его врачу. Хирург осмотрел и сказал: «У него гниет бедро». Сделали операцию и неудачно. Во второй раз вскрыли, зачистили кость, но опять неудачно. Тогда я пошла в церковь, и вдруг отец Севастиан сам меня спрашивает: «Ольга, у тебя кто-то болеет?» «Да, - отвечаю - племянник» - «А ты переведи его в Михайловскую больницу, у тебя ведь там хирург знакомый». Я договорилась и перевела племянника в эту больницу.
Врачи как глянули: мальчик едва, живой - и быстро его опять под нож, сделали срочную операцию, уже третью. Воскресенье подходит, я прихожу в храм. Батюшка спрашивает: «Привезла мальчика? Что же ты до дела не доводишь? Почему ко мне его не несешь? Люди ко мне из Москвы, Петербурга едут, а ты рядом и не несешь его ко мне. Вот прямо сейчас иди в больницу и на руках неси его ко мне».
Я пошла в больницу, там была с мальчиком его мать. Мы взяли Мишу и на руках по очереди донесли его до церкви. Дело было перед вечерней. Занесли в храм, поднесли к отцу Севастиану. Батюшка его зовет: «Ми-ишенька, Ми-ишенька!» А он только глазами повел и лежит, как плеть, весь высох, безжизненный.
Батюшка говорит: «Поднеси его к иконе Святой Троицы в исповедальной». Я поднесла. Батюшка попросил, чтобы поставили стул и говорит: «Поставь Мишеньку на стул!» Я - в ужасе! У ребенка руки и ноги как плети, как он встанет, он ведь уже полумертвый! Батюшка тогда зовет мать и говорит: «Вы его с двух сторон держите и ставьте. Смелее, смелее!» Поставили его, ножки коснулись стула, а мы с двух сторон держим, вытягиваем его в рост. Затем отец Севастиан позвал еще монахинь и сказал им: «Молитесь Богу!» - и сам стал молиться. Мы держим Мишу и я смотрю: он твердеет, твердеет, прямеет, прямеет, выпрямился и встал на свои ножки!
Батюшка говорит: «Снимайте со стула, ведите его, он своими ножками пойдет». И Миша пошел своими ножками. Все - в ужасе! А отец Севастиан помазал его св. маслом и говорит матери: «Ты останься здесь с ним ночевать, мы его завтра причастим, он и хромать не будет». Но мать не осталась, уехала с Мишей на радостях домой. И еще отец Севастиан просил ее привезти мешок муки в благодарность Богу, а она привезла только маленький мешочек. И вырос наш Мишенька, стал такой хорошенький, но на одну ножку хромал - ведь мать не послушалась, не оставила его причастить.
Последняя прижизненная фотография преподобного Севастиана. Сделана 15 апреля 1966 года за три дня до его праведной кончины
«Одного требую –
любите друг друга»
Несколько месяцев перед смертью старец Севастиан болел. Два алтарника, будущие священники - прот. Александр Киселев и архим. Петр (Горошко), носили его в храм на складном креслице. Старец их ласково называл «мои коняшки». Он был очень исполнительным и терпеливым пациентом. Безропотно исполнял все назначения. А медиков вокруг было много, так как когда к нему приходили за благословением на учебу - он обычно благословлял в медучилище или мединститут, а если спрашивали куда пойти работать - то чаще всего он благословлял идти санитаркой в больницу.
Петр Горошко (слева) и Александр Киселев (справа) - алтарники преподобного Севастиана, будущие священники, клирики Богородице-Рождественского храма. "Мои коняшки" - ласково называл их преподобный Севастиан, так как в последние месяца его жизни они носили его в храм на складном креслице
«У прп.Севастиана не было пустых слов»
Рассказывает отец Александр Киселев, бывший алтарником у прп.Севастиана:
Мне было пятнадцать, когда в 1956 г. мы по благословению прп.Севастиана из Тамбовской области приехали в Караганду. На Воздвижение Креста Господня он благословил меня в алтарь и благословил стихарь. И с того времени по праздничным дням я стал прислуживать в алтаре.
Первые четыре года наша семья проживала в небольшой землянке, а в 61-м году, по благословению прп.Севастиана, мы купили домик побольше. И когда он пришел его освящать, остался у нас ночевать. Надо сказать, что когда прп.Севастиан приезжал на Мелькомбинат (район Караганды), сразу собирался народ, человек шестьдесят и более. Не надо было никого приглашать, все оставляли свои дела и приходили, чтобы помолиться и потрапезничать с ним. Преподобный освятил наш дом, народ уже разошелся, мы сидели с ним за вечерним чаем, и он говорит: «Шура, вам бы нужно на окна ставни сделать». Я говорю: «Батюшка, да здесь много кое-чего нужно», - и не обратил во внимания на его слова. Месяца через два, в вечернее время в окно комнаты, где жил наш дедушка, хулиганы бросили кирпич, который пролетел рядом с головой дедушки и упал в углу. Тогда я вспомнил, что надо ставни сделать. У прп.Севастиана не было пустых слов, а что скажет, то нужно выполнять.
Был еще случай очень интересный. В один год в Караганде был неурожай на картофель, и прп.Севастиан своим чадам давал осенью картофель по мешку или по два на семью. В том числе дал мешок картофеля нашему дяде, семья которого состояла из трех человек. Прошла зима, и перед Пасхой дядя пришел домой и говорит своей жене: «Шура, у наших соседей по батюшкиному благословению картошка не убывает. Им дали мешок, они всей семьей ели, и картошка не убывает». - «А мы-то с тобой, - говорит жена, - тоже картошку не покупали, а всю зиму ее варили, и у нас-то, посмотри, еще картошка есть». Вот такое было чудо.
После смерти преподобного я поступил в Троице-Сергиеву Лавру - закончил там семинарию и академию. В Лавре было много торжеств, различных форумов, собор - избрание Патриарха Пимена. Я был непосредственным его участником - курьером при соборе. Но я не ощутил больше того духовного настроения, той духовной благодати, что ли, умиротворения души, что я ощущал, находясь, будучи еще молодым человеком, при преподобном. Казалось бы, и сонм архиереев, и все торжественно и празднично, все это, несомненно, хорошо было, но это другое… Той тихости, того мира в душе, который я ощущал при преподобном, его уже не было.
Похороны преподобного Севастиана
в 1966 году
Умер старец Севастиан в 1966 году. Перед смертью он попросил вынести его из кельи в храм, чтобы попрощаться со своими духовными чадами:
«Прощайте, дорогие мои, ухожу я уже. Простите меня, если чем огорчил кого из вас. Ради Христа простите. Я вас всех за все прощаю. Жаль, жаль мне вас. Прошу вас об одном, об одном умоляю, одного требую: любите друг друга. Чтобы во всем был мир между вами. Мир и любовь. Вот я вас всех прошу, чтобы вы утешали друг друга, жили в любви и мире, голоса бы никогда друг на друга не повысили. Больше ничего от вас не требую. Это самое главное для спасения. Здесь все временное, непостоянное, чего о нем беспокоиться, чего-то для себя добиваться. Все быстро пройдет. Надо думать о вечном».
Келья преподобного Севастиана. Все в ней сохранилось так же, как и при его жизни. Сестры и паломники любят бывать в этой келье, чтобы помолиться преподобному
После смерти отца Севастиана народ продолжал ездить в Михайловку, теперь уже на могилу к старцу. И по его молитвам, Господь помогал и помогает: исцеляет, утешает всех, кто этого просит. Чудеса продолжались, как будто старец по-прежнему присутствовал среди своей паствы. Продолжалась и жизнь прихода. В храме служили священники, которые помнили преподобного, бережно относились к уставу и настрадавшимся людям.
Преподобный еще при своей жизни часто направлял людей, искавших волю Божию, к блаженным матушкам Анастасии и Агнии. Старицы пережили преподобного на 10 лет. Все это время они жили при монастыре, молились, принимали народ. Мать Анастасия умерла в 1977, а мать Агния - в 1976 году.
Великопостное богослужение в Богородице-Рождественском храме
«Я приехал ругаться»
Вспоминает игумен Николай (Карпов):
С матерью Агнией я познакомился в 1973 году. Я был тогда совсем светский человек, невоцерковленный и приехал к ней ругаться (это касалось моей личной жизни). И так получилось, что при общении с матушкой все переменилось в моей жизни и умирилась моя душа.
Это была старушка под девяносто лет, но с такими чистыми, ясными, голубыми глазами. Казалось бы, что может знать бабушка, которая нигде не училась, жила с четырнадцати лет в монастыре, и что она может рассуждать о жизни после монастыря? И тем не менее, на все мои вопросы она давала такие ответы, что и образованный человек не сможет так ответит, как отвечала она.
Я приехал (это было еще до армии), она поговорила со мной, попоила чаем и отправила в церковь: «Идите в церковь, молитесь». Как молиться? Ну, мама нас в детстве водила в церковь, причащала, и больше я в церкви никогда не молился.
Пришел в церковь, а народа там мало было, бабушки на меня оглядываются. Такое ощущение - все на тебя смотрят, ну как молиться? И я за столб встал и молюсь, как могу. Помолившись, пришел к матушке.
Она меня чаем поит, угощает, рассказывает о своем прошлом, как она жила, как в монастырь поступала, и говорит: «Был у меня знакомый дворянин, очень благородный человек, но как придет в церковь, все ему кажется, что на него все смотрят. Он встанет за столб и стоит». Я сперва не понял, спрашиваю: «Как фамилия этого человека?» - думал из истории какое-то знакомое лицо. А она мне не ответила и стала дальше рассказывать. Только после я понял - она про меня рассказывала.
Территория монастыря - это архипелаг саманных домиков, сарайчиков и двориков
Монастырские дворы соединены переходами, тропинками, воротами и калитками. На фото монахини идут на послушания
Монастырский сторож возле часовни, построенной при храме преподобным Севастианом
Архимандрит Петр (Горошко) - духовник не только монастыря, но и всего карагандинского духовенства. Его очень любят сестры и прихожане
Монастырь-
архипелаг
В 1997 году состоялось открытие мощей и прославление преподобного Севастиана и при храме официально зарегистрировали Богородице-Рождественский монастырь. Монашеская община существовала в Михайловке с самого основания - преподобный собирал и селил при храме монахинь, вышедших из лагеря или сосланных на поселение. Но теперь у монастыря появился официальный статус - он перестал быть тайным и монахини, ходившие в мирской одежде, смогли надеть апостольники.
Настоятельницей нового монастыря стала схиигумения Севастиана (Жукова), которая была во главе двадцатки еще при открытии храма в 1956 году. Она хорошо помнила преподобного и блаженных стариц. В течении сорока лет до своего игуменства матушка принимала деятельное участие в жизни храма: праздничные и воскресные трапезы, прием гостей, размещение паломников - все это было на ней.